Неточные совпадения
Мне хотелось поговорить с Натальей Савишной
о нашем несчастии; я знал ее искренность и любовь, и потому
поплакать с нею было для меня отрадой.
Но довольно стихов! Я пролил слезы, и ты дай мне
поплакать. Пусть это будет глупость, над которою все будут смеяться, но ты нет. Вот и у тебя глазенки горят. Довольно стихов. Я тебе хочу сказать теперь
о «насекомых», вот
о тех, которых Бог одарил сладострастьем...
Дня два после разговора
о том, что они жених и невеста, Верочка радовалась близкому освобождению; на третий день уже вдвое несноснее прежнего стал казаться ей «подвал», как она выражалась, на четвертый день она уж
поплакала, чего очень не любила, но
поплакала немножко, на пятый побольше, на шестой уже не плакала, а только не могла заснуть от тоски.
Мне его жалко было, я даже
поплакал тихонько
о нем; нежным он был, возьмет меня за уши и говорит ласково про что-то свое, и непонятно, а хорошо!
Вообще происходило что-то непонятное, странное, и Нюрочка даже
поплакала, зарывшись с головой под свое одеяло. Отец несколько дней ходил грустный и ни
о чем не говорил с ней, а потом опять все пошло по-старому. Нюрочка теперь уже начала учиться, и в ее комнате стоял особенный стол с ее книжками и тетрадками. Занимался с ней по вечерам сам Петр Елисеич, — придет с фабрики, отобедает, отдохнет, напьется чаю и скажет Нюрочке...
Кручинина. Ничего, иногда и
поплакать хорошо; я теперь не часто плачу. Я еще вам благодарна, что вы вызвали во мне воспоминания
о прошлом; в них много горького, но и в самой этой горечи есть приятное для меня. Я не бегу от воспоминаний, я их нарочно возбуждаю в себе; а что
поплачу, это не беда: женщины любят
поплакать. Я вчера объезжала ваш город: он мало изменился; я много нашла знакомых зданий и даже деревьев и многое припомнила из своей прежней жизни и хорошего и дурного.
Надя. А как тебе скажут: ступай за пьяного, да еще и разговаривать не смей, и поплакать-то
о себе не смей… Ах, Лиза!.. Да как подумаешь, что станет этот безобразный человек издеваться над тобой, да ломаться, да свою власть показывать, загубит он твой век так, ни за что! Не живя, ты за ним состаришься! (Плачет). Говорить-то только свое сердце надрывать! (Махнув рукой). Так уж, право, молодой барин лучше.
Мне нужно
о многом
поплакать!
Мне надо
поплакать о том, чего воротить нельзя.
— Полно, братец! перестань об этом думать. Конечно, жаль, что этот француз приглянулся ей больше тебя, да ведь этому помочь нельзя, так
о чем же хлопотать? Прощай, Рославлев! Жди от меня писем; да, в самом деле, поторопись влюбиться в какую-нибудь немку. Говорят, они все пресентиментальные, и если у тебя не пройдет охота вздыхать, так по крайней мере будет кому
поплакать вместе с тобою. Ну, до свиданья, Владимир!
После же вечерних классов все тот же благодетельный гений мой, Василий Петрович Упадышевский, заставил меня твердить уроки возле себя и, видя, что я сам не понимаю, что твержу, начинал со мною разговаривать
о моей деревенской жизни, об моем отце и матери и даже позволял немного
поплакать.
Окоемов. Я очень несчастлив своей женитьбой, я погубил себя. Долго распространяться
о своих горестях я не стану; скажу вам коротко: жена моя глупа, зла и, что хуже всего, неверна мне. Матрена Селиверстовна! помочь вы не можете, хоть пожалейте меня, хоть
поплачьте вместе со мной.
Между тем, такими жалкими старушонками иногда держится вся семья: везде-то она все видит, все слышит, всех побранит,
о всяком
поплачет, и кончится часто тем, что всех перехоронит — и старика-мужа, и детей, и внучат, да еще и бобылкой будет маяться лет двадцать.
Дульчин. А что ж Юлия Павловна? Что я могу для нее сделать? Жениться на ней,
о чем она мечтает дни и ночи; а чем жить будем? У ней ничего, у меня тоже. Что ж, нам мелочную лавочку открыть да баранками торговать? А я женюсь и, по крайней мере, расплачусь с ней, это честнее будет. Конечно, я ее огорчу очень, очень; ну,
поплачет, да тем и дело кончится! А пока надо ей солгать что-нибудь.
И я подумала: вероятно, у вас и вправду нет никого, кто мог бы
о вас
поплакать, когда вы умрете.
Теперь Дуня стала нетерпеливее поджидать отца. С возможностью скорой бабушкиной смерти она уже успела примириться и,
поплакав тишком, стала больше думать
о приходе тятьки,
о котором, кстати сказать, имела сейчас очень смутное воспоминание.
О, как хорошо мне теперь… обо мне пожалеют, обо мне
поплачут…
Серафима спросила себя и сейчас же подумала
о близкой смерти отца. Неужели ей совсем не жалко потерять его? Опять обвинила она себя в бездушии. Но что же ей делать: чувство у нее такое, что она его уже похоронила и едет с похорон домой. Где же взять другого настроения? Или новых слез? Она
поплакала там, у кровати отца, и на коленки становилась.
Знаю, что Анастасия меня любит; но в ее лета впечатления бывают так преходящи… жизнь ее длинна… погорюет,
поплачет о басурмане и перестанет…
Скажу совершенно правдиво, что ни страху, ни особенных сожалений
о жизни я не ощущал; только немного
поплакал, когда писал Сашеньке, да и то скупыми официальными слезами.
Она довольно оглядела их веселые лица, дружественные позы и потрепала сына по щеке; а он, как всегда, поймал на лету ее руку и поцеловал. Он любил мать, когда видел ее; а когда ее не было, то совершенно забывал об ее существовании. И так относились к ней все, родные и знакомые, и если бы она умерла, то все
поплакали бы
о ней и тотчас бы забыли — всю забыли, начиная с красивого лица, кончая именем. И писем она никогда не получала.